Из воспоминаний митрополита Антония Сурожского: простые вещи

ПРОСТЫЕ ВЕЩИ

Есть очень простые вещи, которые вдруг делаются очень важными. Под знаком жизни и смерти проявляется новая иерархия ценностей: ничтожные вещи приобретают значительность, потому что они человечны, а некоторые большие вещи делаются безразличными, потому что они не человечны.

Я занимался хирургией, и, помню, мне ясно было, что сделать сложную операцию — вопрос технический, а заняться больным — вопрос человеческий, и что этот момент самый важный… Госпиталь был на 850 кроватей, довольно много тяжелых раненых, мы очень близко к фронту стояли; и я, как правило, проводил последние ночи с умирающими. Другие хирурги меня всегда предупреждали — вот в этот момент технически вы совершенно не нужны; ну, сидишь с человеком — молодой, двадцати с небольшим лет, он знает, что умирает, и не с кем поговорить. Причем не о жизни, не о смерти, а о его ферме, о его жатве — о всяких таких вещах… И вот сидишь, потом человек заснет и изредка щупает: ты тут или не тут? Если тут, можно дальше спать, а то можно и умереть спокойно. Или мелкие вещи: помню одного солдата, немца, — попал в плен, был ранен в руку, старший хирург говорит: убери его палец (гноился). И немец сказал тогда: «Я часовщик». Понимаете, часовщик, который потеряет указательный палец, это уже конченый часовщик. Я тогда три недели работал над его пальцем, и мой начальник говорил: «Что за дурь, ты в десять минут мог покончить со всем этим делом, а возишься три недели — для чего? Ведь война идет — а ты возишься с пальцем!» А я отвечал: да, война идет, и потому я вожусь с его пальцем, потому что война кончится и он… вернется в свой город с пальцем или без пальца… И вот этот контекст больших событий и очень мелких вещей и их соотношение сыграли для меня большую роль…

Еще одно открытие периода войны. Мы не умеем — а надо научиться — жить в мгновении, в котором ты находишься; ведь прошлого больше нет, будущего еще нет, и единственный момент, в котором ты можешь жить, это теперь…